Книга Пути. История LXXI
Это пытка.
При чём, пытка твоим собственным мозгом. Он всё понимает, но раз за разом руководит тобой. Ты знаешь, что в беде. Тебе нужна помощь, но тебя никто не слышит сквозь толстые стены непонимания и неприятия. Ты, словно в камере-одиночке в подвале, где свет дня пробивается сквозь крошечное зарешёченное окно — проблески трезвого сознания. Ты тянешь руки в мольбе о помощи, а ответом тебе служит тишина. Или редкая насмешка случайного слушателя, как плевок тебе в душу:
— Так, а в чём проблема? Ключи твоей свободы в твоих руках. Просто возьми и выйди.
Ты бы и рад, да вот дверь без замка и ручки, а еле дребезжащий свет от крошечного окна не освещает твою камеру для поисков. А потом снова тебя сковывает темнота. И ты снова и снова барахтаешься в отчаянии своей беспомощности, всё чаще впадая в забытьё. Это невозможно принять. С этим невозможно смириться. Ты хватаешься за слабый свет осознанности, пока тебя не накрывает тьма твоей зависимости. И этого тусклого света сквозь решётку твоей тюрьмы слишком мало, чтобы прогнать тьму или найти выход. И вот она снова захватывает тебя в свой чёрный, невыносимый плен.
Нет ни одного человека, который был бы способен понять тебя. Есть счастливцы, которые не попали в эту ловушку. Пока что. А есть несчастные, кого полностью поглотил этот ужас, они не видят света, и тьма вокруг них всё непроглядней — и там, в кромешной мгле, их ждёт смерть. Но ты пока живёшь, влачишь своё существование от тьмы к тьме, от тусклого света до тусклого света в крошечном зарешёченном окне твоей темницы, отчаянно борясь со смертью один на один — с неравными силами...
Но правы те, кто с высоты своей свободы брезгливо глядя на твоё лицо, носящее следы алкогольной зависимости, говорят, что ключи твоей свободы у тебя в руках.
Ключ — он в том, чтобы признать, что сам ты не справишься. Ключ в том, чтобы признать: без Бога ты — ничто. Ничтожество, не способное противостоять злу и адовой мгле, поглощающей без разбора.
Скажи, ты на это способен? Способен ли ты, как этот человек, протягивающий руки из подвала алкоголизма, прийти за помощью — и умолять тебя простить за то, над чем ты не властен?
Он смог. Он пришёл, находясь уже под воздействием алкоголя, к единственному человеку, которого мог бы назвать Другом — к Избранному.
Да, употребление алкоголя для тех, кто приходит к Богу за помощью, запрещено. Но этот человек просил. Умолял. Держался за руку своего сына — якоря, ещё удерживающего его среди живых. Вот он, держа за руку своего маленького мальчика, стоит у икон и просит об одном:
— Спаси!
Вот он, осознавая всё своё бессилие перед лицом необратимой беды, молит:
— Господи, прости меня! За мои грехи, за пьянство - за всё прости.
Вот он, мужчина, в слезах раскаяния перед ликом Спасителя, уже почти утонувший в океане отчаяния, умоляет:
— Забери у меня бутылку!
Никто не может видеть твою темницу. Никто не может понимать, что значит для тебя свет. Никто не может освободить тебя, кроме Бога.
Тогда никто не мог увидеть, как Господь, прощая, протягивал свою спасительную руку помощи.
А Он простил. Освободил сначала сына, и темнота, грозившая ребёнку в будущем аналогичным заточением, отступила. А потом Бог изгнал тьму и из его жизни.
Ты скажешь: невозможно. Скажешь, что люди годами лечатся от алкогольной зависимости, они срываются, и это непросто. Ты скажешь: бывших алкоголиков нет. И будешь прав только в этом: бывших нет. Есть спасённые Богом, свободные из рабства алкоголя люди.
Беда случается и с хорошими людьми, и с не очень. Но только добро даёт слабый свет надежды: надежды на спасение.
Не здоровые имеют нужду во враче, но больные,
пойдите, научитесь, что значит: «милости хочу, а не жертвы»? Ибо Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию.
Евангелие от Матфея 9:12-13