В хлебную лавку вошли двое
В Хлебную Лавку Вошли Двое
Стражи Небес. За Руку с Ангелом
История без номера, которая приоткрывает замысел сюжета.
Солнечный и очень холодный день отбрасывал следы на чёрно-белом шахматном полу. Посетителей не было, но это был и не час пик, когда покупатели спешат за утренней булочкой и за дымящимся кофе оттенков от черного до практически белого, пушистого молочной пенкой. Уже не час пик. И ещё не час пик, когда покупатели мелкими перебежками из тёплого метро торопятся в автобусы или дома, хватая по дороге носами невероятно тёплый запах свежего хлеба, сосущего голодом желудки давно не евших людей. До этого времени было ещё далеко, светло и тихо.
Продавщица сонно поглядывала в телефон, когда в хлебную лавку вошли двое. Одна — благополучная, или как современный мир любит говорить, успешная, сладко пахнущая летним Марокко, со свежим выспавшимся лицом, кутаясь в белоснежный норковый воротник дублёнки. Воротник и белоснежная шапка делали её похожей на снежную королеву. Только румянее, пышнее и роскошнее, с тёплым карим взглядом и сладким шлейфом лета. Перед ней, прямо в открытые успешной снежной королевой двери, проскользнула другая, какая-то абсолютно чёрная противоположность, похожая на тень. Это была особенная представительница рода человеческого, одетая в грязное драньё, дурно пахнущая перегаром и мочой, с чёрными ободками грязи под обгрызанными ногтями. Полубомжиха, источающая запах беды, уныния, голода и существующего только на дне несчастья.
Снежная пани нервничала, и продавщица решила, что вид чёрной бездомной её сильно напрягал. Но к разговору чёрной ходячей беды и продавца она прислушалась. Бездомная просила чая и еды. В руки обладательнице слезоточивого омбре уже переместился пакет с бутербродом, явно домашним — это продавщица отдала ей свой обед.
— Алёна, уходи, пожалуйста, — сказала она. Бездомная чернота по имени Алёна, сверкая пробелами в зубах, пела продавцу дифирамбы противным заученным манером, надеясь этим перформансом получить что-то ещё. Продавщица пекарни явно злилась, поглядывая на снежную пани. А вот с благополучной происходили метаморфозы: она не просто терпеливо ждала, не наморщив свой благополучный напудренный носик, она смотрела на бездомную как-то особенно... сочувственно, что ли. Так показалось продавщице.
— Дайте ей то, что она просит, я заплачу. И вот этот хлеб, пожалуйста, — тихо сказала странная благополучная, указывая на едва парящую теплом свежую буханку хлеба.
Полубомж-Алёна, расшаркиваясь в реверансах, покинула помещение, оставив после себя на память своё омбре.
— Она на закуску клянчит. Месяца два её не было, и вот снова явилась. Всех покупателей распугивает. Я ей раз отказала, так она крик подняла, мат стоял трёхэтажный. И стёкла била. Бухает. Просила: хоть раз без перегара приди! Не хочет, — осуждающе вздохнула продавец хлебной лавки-пекарни.
И благополучная сказала то, что продавец приняла за сочувствие своей судьбе:
— Бедные, бедные люди!
— Ой, я ей сто раз говорила: иди, работай. Хотела бы — не пила бы, всё ж просто. Это её выбор, она просто не хочет не пить, — продолжила довольная состраданием к себе собеседница.
— Нет, — еле слышно произнесла снежная благополучная, уже стоя в дверях лавки, — она не может. Она больна, и болезнь сильнее неё. Бедные люди! Как же нам тяжело на этой земле!
Рабочий день хлебной лавки пошёл своим чередом. Продавщица мини-пекарни быстро погрузилась в текущие заботы, решив для себя простую задачку из чужой жизни. Она видела перед собой эпизоды, верхушку айсберга их жизней — лишь их сегодня, их “здесь и сейчас”, с которыми соприкоснулась: благополучное и опустившееся на дно. И по этим эпизодам судила.
Так делают все. Но никто не знает всего того, что скрыто тёмными, холодными водами жизни людей, превращающими сладкий аромат летнего Марокко в непробиваемую вонь бездомных. Того, что было до и будет после этого скудного пятиминутного эпизода.
Никто не знает, что почти десяток лет назад, та самая благополучная была не такой уж и благополучной. Она пила не меньше, а то и больше бездомной Алёны. Она не могла строить карьеру, потому что она нигде не задерживалась больше года. У неё не ладилось в личной жизни, она могла найти себе мужчину лишь на одну ночь, а личного счастья — не физического и не на одну ночь, — никто так и не предлагал. Она стремительно теряла всё! И причиной была её неуёмная тяга к алкоголю. Эта тяга, зависимость от алкоголя, была сильнее её. Она сковывала своим ядовитым зелёным телом слабого человека, лишая свободы выбора.
Никто не знал, сколько раз тогда ещё не благополучная пани ночью ловила попутку или шла пешком, пропив все деньги в кабаке. Никто не знал, как её чуть не изнасиловал водитель такой попутки, и как она вырвалась, умудрившись вылезти из беды и из пальто разом, подарив водителю и единственную верхнюю одежду, и телефон, и сумочку. Никто не знает, как её ограбили в ночной арке дома. Никто не знает, как терзали её видения прошлого, и как мучительно она искала выход из адского замкнутого круга алкоголизма и его последствий — но лишь до магазина возле дома. А там, среди стеллажей, зелёная противная змея сковывала её по рукам и ногам, шипела ей в ухо, лишая воли… До первого глотка вина, которое стирало стыд за прошлое и за будущее одновременно. С тем, с первым глотком, она безвольной тряпичной куклой висла на зелёной змее, отдавая ей свою волю, свою судьбу и свой выбор.
Никто не знал, как охватывало её отчаяние каждое утро, снова и снова, как она давала себе обещания вырваться из этого адского замкнутого круга, и как тащило её на дно собственное бессилие перед ужасной зависимостью. А зависимость хитро сверкала глазами, шипела “это мы ещё посмотрим” и тащила на дно всё стремительнее и всё сильнее.
Никто не знал? Знали. Она кричала: мне нужна помощь! Друзья не слышали. Родные отвернулись. Она уже думала, что так и останется один на один в этой неравной борьбе, в которой она задыхалась и теряла себя. Она кричала “помогите!”, но её никто не слышал. Кроме Бога. У Него, Всевышнего, на каждого из нас свои планы. Вот и на благополучную были свои. Она просила помощи, и Он услышал. Он всегда слышит тех, кто зовёт Его.
************
Есть на планете особые места зла, где ад вырывается на поверхность. Там сатана правит бал, приглушая крик умирающих душ шумной музыкой и присыпая мишурой карнавала трупные пятна. Там люди горят заживо, уходят в вечный огонь сотнями, тысячами… Там земля никогда не высыхает от крови. Там стражи преисподней упиваются зрелищем бала смерти и ужасом гибнущих душ.
Есть на планете особые места, тихие, неприметные. Там Сила и Милость Бога спускаются на Землю с небес, соединяясь в огромном потоке любви, которая исцеляет больные тела и души. Там стражи Небес ждут души грешников, несмело шагающих за руку со своими Ангелами-хранителями за шансом остаться жить. Знаете, почему там тихо? Туда не идут толпы поклонников Веры. Это не модно, слишком тихо, спокойно. И сложно.
Так случилось, что там оказалась и та, почти потерявшая надежду, но ещё не окончательно опустившаяся — пути Господни неисповедимы. Там впервые услышала: ты не одна. Впервые простила себя. Впервые искренне просила прощения, а не просто умирала от стыда. Для неё был первый Великий Пост. Была первая четверть года без алкоголя — впервые за четверть века. Ей и нужно-то было всего ничего: четыре визита на точки. И в течение этого времени пить категорически нельзя. Всего-навсего. Но впервые держалась, сопротивляясь постоянно норовящей укусить зелёной змее, и не пила.
Ей было очень, очень трудно! Вокруг пили, гуляли, праздновали жизнь. А ей нельзя: она дала слово. Богу. Она думала, что её исцелят от зависимости, и она сможет вернуться к своему образу жизни, но уже с умением пить, с “культурой пития”. Что она будет останавливаться вовремя, а пока она дала слово, но это же временно. А потом она будет уходить в приличное время и не будет искать приключений на неприличное место. Наивная! Ей было ужасно тяжело. Почти невыносимо.
Прошло больше десяти лет, а она до сих пор помнит тот свой четвёртый визит к Стражу Небес.
Начиналось лето. Она неслась туда, к своему единственному Другу, с одной мыслью: сегодня — всё. Сегодня — последний приезд и не нужны больше такие титанические усилия над собой. Мысленно она выбирала себе вино: белое или красное? Выбирала, откуда оно будет: Чили, Испания, Германия. Выбирала цвет плесени сыра: белая — не очень, а вот голубая — да, пусть будет она.
Там, перед иконами скрытого самодельного храма, пока Страж читал молитву Господню, перед её глазами стоял бокал. Она чувствовала вкус любимого вина, оттеняемого вкусом любимого сыра. Она видела цвет напитка. Она ощущала кончиками пальцев, как крошится сыр и даже слышала его запах. В какой-то момент желание выпить стало нестерпимым, и она забыла, где находится и что происходит, она была скована и поглощена змеёй, сжавшей ей до невыносимости, до невозможности дышать. Как вдруг — всё стихло. В голове у этого человека вдруг стало светло, мысли этой почти попавшей в ад женщины стали лёгкими и свободными: она просто перестала хотеть выпить. Будущая благополучная и вот уже несколько мгновений бывшая зависимая прислушивалась к тишине, ловила лёгкость своей свободы выбора и не верила себе. Но всю долгую дорогу домой она думала о чём угодно, но не о вине и сыре. Она о них забыла.
За прошедшие годы много чего было. Сила зависимости — сила лукавого — зря недооценивается. И совершенно зря недооценивается Сила Бога.
У Него, у Всевышнего, на каждого из нас свои планы. Благополучная стала свободной лишь благодаря этим планам. Пройдя этот путь, став любимой женой и мамой, а в этот солнечный зимний день принятая за Снежную Королеву с ароматом летнего Марокко, благополучной женщиной, она поняла одно: все люди страдают. Нельзя, вот как в розетку лезть и с крыши прыгать — нельзя судить о жизни человека лишь по его “здесь и сейчас”. Оно отражает.... а ничего оно не отражает! Лишь доказывает, что все мы, люди, в одной упряжке. И судить никого нельзя нам — людям из одной упряжки.
Люди, вошедшие в твою жизнь эпизодом, лишь десятиминутным событием рабочего дня, там, за дверями твоей хлебной лавки, проживают много, очень много! И не тебе судить. За каждым ведётся охота лукавого, для каждого у него свои инструменты и приманки. Нельзя недооценивать силу зла. Как нельзя недооценивать Силу Добра.